Репутация, настоящая, не формальная, не подвязанная к официальной власти - это то, что Фрейя себе работала. Она поддерживала парильные отношения с самыми правильными и людей. В достаточной мере, чтобы узнавать о том, о чём следовало узнавать, не первой, но раньше других. Лояльность империи, воспитанность, правильная подача семьи, правильные действия в не очень правильном мире, как и тесные отношения с Нокс Флере - всё это оказалось тем, что привело Фрейю в знакомый и давно изученный огромный особняк раньше очень многих. Раньше недавно назначенного главнокомандующего, раньше канцлера, армии, раньше многих и всяких.

Мирус Ветурия не были у власти, однако наладили правильные отношения с имперцами, имея своё скромное, но лишенное сомнений влияние и, как уже указано, лояльность, что даже лучше и наиболее ценно. Если что-то случалось, если нужна была информация, будь то доносы, предположения или простые наблюдения, близкая в строптивом Нокс Флере - вернее сказать, Оракулу - оказывались максимально полезны.

Потому когда поутру Стеллу нигде не обнаружили, Мирус Ветурия стали теми, к кому обратились с вопросами в первую очередь. И к ней, Фрейе, в первую очередь: окружение красноперка знало, что девушки были близки и по общему мнению - на первый взгляд - походили не только внешне, но и характерами (что, конечно же, далеко от правды), потому кому как не Фрейе знать?

Она в свою очередь напросилась на то, чтобы прийти в особняк. Мол, знает Стеллу, мол, попытается чтото найти, мол, сохранит в секрете. В чём не соврала, прекрасно зная, как важно сохранит свою репутацию. Особенно если Оракул действительно пропала. Сбежала. Как.... недальновидно.

Фейя не знала, что именно испытала, когда узнала. Это с одной стороны было предсказуемо и очень походило на Стеллу, но с другой... Фрейя бы так не поступила. Она была серьезнее. Она понимала мир. Понимала, что каждое действие имеет последствие, как и никогда не стала бы пренебрегать ни должностью, ни постом, ни долгом. Она вообще много чего "не", и, если честно, в ней всё-таки затерялась некоторая досада. Можно говорить, конечно, что на фоне новости внутри что-то кольнуло: почему Фрейя не ан месте Стеллы, она ведь не хуже, даже напротив - лучше; справилась бы и пользовалась бы положением, а не положение пользовалась бы ею. Судьба была достаточно ироничной штукой, и сейчас, изучая чужую комнату на поиск "улик" и возможно составленных записок, девушка понимала это как никогда отчетливо.

Не на своё месте. Делала недостаточно, способна на большее. А мир следовал за той, кто его не тянула. Ни она, ни, при всём уважении, покойная королева Сильва. Несправедливо. Правда, несправедливо. Фрейя не виновата, а отдуваться теперь и всем. Как и искать, что делать. Главное, конечно, чтобы у неё спросили совета и уточнили мнение, у Фейя всегда находились идеи, Фрейя умная, и тем не менее.

Когда двери распахнулись и послышались шаги, она обернулась и, широко распахнув глаза, уставилась или, такими светло-голубыми, на фигуру мужчины, что в любых других условиях могла бы показать пугающей. Как и кинжал.

Вот только Фрейя умная. И, всё-таки являясь дальней родственницей Нокс Флере, свою веру и фанатичность имела также. Всё, к чему касались боги, даже те, от кого они отказывались, не могли быть как все. Фрейя и не была, её род и не был. Потому она после того, как сердце пропустило несколько ударов, быстро сообразила. Вернее, отметила: в глаза бросились не знакомые черты канцлера, едва ли не главной фигура империи, а то, что мужчина злился. Ему не нравилась ситуация, он не понимал. Он разочарован. Как и сама Фрейя. Только его разочарованность, его непонимание не были немыми, они были... как бы так выразиться, м... действенными. Яростными. Тёмными. Решительными. Настоящими. Это было опасно, но и это было уязвимо. И там глубоко в своей темноте, что на секунду Фрейе показалось, что она не проснулась или словила иллюзию от стресса. Однако холод и острота кинжала это сразу же рассеяли. Она здесь и сейчас, никаких наваждений, всё реально. Как и, в конечном счёте, глупость Стеллы.

Голос отличался от ярости в глазах, обволакивая и словно бы стекая по лезвию ножа прямо по коже.

- Фрейя, - ответила спокойно. С гордостью, не теряя лица, однако без равнодушия. Тут ведь почти скорбь. Отчего-то страха не было. Была лишь странно описываемая солидарность с тем, что она видела в глазах напротив, задирая голову из-за положения и большой разницы в росте. - Фрейя Мирус Ветурия. Мы с принцессой находились в доверительных отношениях, и теперь я пытаюсь понять, чего ей не хватило. Что заставило её, Оракула, пойти на подобное... это прозвучит резко, простите мне мою недопустимую досаду, предательство. Мы... я нахожу это печальным и опрометчивым поступком.

Отредактировано Freyja Mirus Veturia[nps] (08.05.21 00:08)

Спасибо, что представился, это правильно. Но Фрейя, вообще-то, очень хороша в делах политических, а потому о значимых и не очень лицах что местного, что имперского, иногда даже люцианского разлива осведомлена. Не знать канцлера? Бросьте. Его личность загадочна и покрыто кучей слухов, однако он более чем значим, влияния никто не отменял; как и факта того, что политика всей империи стала значительно меняться, стоило этому человеку появиться из... тут и начинались слухи. Но Фрейя осведомлена, имела ввиду и учитывала то, что важно по факту.

И, если честно, очень хорошо, что Изуния наконец заглянул сюда. Он это и прежде делал, но то были визиты исключительно к Нокс Флере, что немного задевало: не только семейство правящее, но и аристократия могли быть полезны и значимы для политики. И всё же, наконец канцлер здесь, можно узнать о нём из личного опыта, а не домыслов и едва щемившей, почти интеллектуальной зависти от визитов в особняк. Пускай и встреча с Изунией состоялась не в тех условиях и не так, как стоило бы. Совсем не так. И тем не менее, что имелось, от того и танцевать.

Может быть оно и к лучшему, что канцлер столь... резок; эмоционален; зол; в нём бился гнев. Фрейя, вообще-то, тоже. Ей критически, совершенно, исключительно не нравилось произошедшее. Это задело её почти что лично, потому что своим поступком Стелла многое облезала и многое показала. Совершенно не то, что стоило. И от этого кололо сильнее: Оракул не понимала; зато понимала Фрейя, точно знавшая, что на её месте поступила бы иначе. Самого начала. Какая... глупость. Как... досадно. Горестно, паляще, обидно, кололо-кололо.

"Эра?" - кто такая Эра девушка знала тоже, вот только не ожидала услышать это имя - почти миф - сейчас, тем более от канцлера, потому не сразу поняла, к чему оно вообще было. Лишь моргнула, не отводя от него взгляда, а когда поняла, о чём речь, он уже перешёл к иной теме, впрочем, очевидно продолжавшую предыдущую, условно говоря, мизансцену. Действо продолжалось, и тема, как и настроение, оставалась всё той же.

- Если столь известное лицо столь высокой позиции столь быстро прибыло сюда, то выводы о значимости случившегося напрашиваются сами, - в нынешнем положении и при некотором напряжении, тяжести и чему-то ещё, повисшему воздухе, было бы странно вдаваться в дань почестям, однако элементарный приветственный жест лицам высокого статуса в ответ на "представление" Фрейя провернуть сумела. Очень ненавязчиво, не теряясь в осанке и общем виде. Может быть где-то и волнительно, умирать конечно же не хотелось, но если Стелла отказалась, отвернулась, подвела, не поведя себя как подобало Оракулу, её дальняя родственница себя так повести не могла; и не хотела. Она будет держать себя до конца так, как и полагалось её кровь, наследию и знанию. Стеллы нет, много кого более нет тоже, потому представит лицо Тенебра как та, кто, в общем-то, ело на это право.

- Я здесь так скоро потому, что кто-то должен дать ответ империи. Тот, кто не противится и понимает, и тот, кто был близок к Оракулу достаточно, чтобы попытаться дать значимые наводки. Хотя бы что-то, - стоило следить за лезвием, но не получалось. Чужие глаза, совсем не казавшиеся человеческими сейчас, совершенно невозможные, не позволяли от них оторваться. Где-то на подкорке зашевелилась память; Фрейя уверена, что видела эти глаза. Во снах, не один раз, немного отличавшиеся, но... неужели такие же существовали в самом деле? С такой же силой, с таким же небезразличием, с пламенем и слой внутри. Это странно, но если так, то понятно, как Ардин добрался до занимаемого поста. Люди с такими глазами не могут не добиваться высот; им не позволительно. - Однако главная причина в том, что мне не всё равно. Вот и всё.

Едва повела плечом, а взгляд увела в одно из зеркал. Их здесь много, а комната даже в ночное время выглядела свежей и словно бы светлой, но не в традиционном смысле. Тут иной свет. Фрейя таким, увы, не обладала. Но ценила его. Жаль, что он бесполезен. Теперь или уже давно.

- Оракулу полагается смотреть не на флаг и не на личные предпочтения, но на людей и свой долг, который превыше всего.

Слова подобрать непросто, потому что мыслей в голове много, ситуация сложная, Ардин на грани терпения, потому приходилось немного балансировать. А ей не только не хотелось умирать, но и очень хотелось до него что-то донести. Что-то. Посмотреть, будут ли эти глазами такими же, удержит ли она их, или они остынут, или что-то ещё. И как от этого будет меняться воздух кругом, потому что остатками силы, разума, да чего угодно у ней осталось, Фрейя готова была поклясться, что пространство реагировало на канцлера, и он на него, и воздух кругом ни то менялся, ни то выстраивал незримую стену, давя на гостя. Или внутри него самого. Она не могла сказать, но отчего-то этот процесс привлёк внимание и поглотил внимание. Про лезвие не забыла, но... это так не важно, оно блекло. На фоне личности собеседника, на фоне случившегося предательства, на фоне её собственного странного, но сильного отношения к произошедшему.

- Боги решили, что мой род более не достоин порождать Оракулов. Однако они есть наше... моё прошлое. Потому, если по воле богов нас чего-то лишили, я не намереваюсь терять лицо. Если я не могу нести их волю в люди, но могу помогать людям говорить с людьми - это то, что я буду делать. Сейчас людям понадобятся слова. Если понять мотивы людей, то слова дадут им... успокоение. Долг, с богами и без них.

Светлые брови едва насупились в размышлении, серьёзности, неудовольствии и небезразличии, при этом не достаточно выразительно, чтобы исказить лицо. В её глазах аналогично. О, знала бы, насколько походила на ту самую Эру, вскользь странным образом упомянутую канцлером и теперь отошедшую на дальний план.

- Возможно, Стелла забыла или посчитала данный момент недостаточно важным. Она открытый и светлый человек, однако под словами свыше очень просто забыть про иные необходимые навыки, тоже влияющие на жизнь и способные... изменить так многое, - к примеру, не лезть в политику, не интересоваться, не пытаться найти и укрепить отношения с имперцами. Ведь и они, и тенебрийцы -они все люди, у них у всех имелись слабые места, страхи, мечты, привязанности, они сталкивались с одним и тем же. Этим фактом можно и нужно пользоваться. Не нужно было убегать.

- Нам говорили, что мы похожи. Возможно, в данной ситуации кто-то даже допускал мысль о том, чтобы эту схожесть использовать, - она едва покачала головой, переведя взгляд светлых голубых глаз обратно на Ардина.

- Но это не так. Мы не похожи. Если бы я была Оракулом, то поступила бы иначе. С самого начала, - уверенно, решительно, но не давяще. Фрейя говорила то, что думала. В немного нетипичной для себе манере, но ситуация также была нетипична. А ещё присутствии канцлера. Один факт - его пост, положение. Однако имелся и второй: он сам.

- Есть некоторые детали, что я заметила. И если господин канцлер сочтёт повременить с лишением меня жизни на одну чашку чая, я поделюсь ими, - рука ненавязчиво указала на столик напротив кровати, недалеко от них. Небольшой, белый. Они иногда пили здесь чай со Стеллой. Вернее, пила Фрейя: Оракул не любила чай, зато хорошо относилась к сладостям. Не любить чай - странно. Это всегда повод поговорить. И правильно распорядиться временем. - С тенебрийскими пирожными. По уникальному местному рецепту. Вы в курсе, господин Изуния.

Нет, её род не недостойный. Просто боги меняли свои предпочтения, как случалось и с людьми: все они чем-то похожи, не так ли? Может быть предки где-то оступились, а может... следовали по дороге слишком верно, ценя себя и путь. Делали это настолько, что нечто в этой схеме и подаче боги пожелали сменить, не мешать с именем тех, с кого всё началось. Может быть, им нужно было иное качество; худшее или не такое наученное. Фрейя не знала. Могло быть как угодно, в общем, что она и её род не недостойны - это она знала наверняка. Лучше, чем что бы то ни было ещё. Даже без сильного магического наследия её семья имела вес и была способная на многое; даже она одна, потеряв всех, несла себя и свою фамилию. Способна ли была это сделать Стелла? А Нокс Флере? Дело не только в магии. Всё главное - оно внутри. Во Фрейе имелось. А про зависть можно умолчать; и не только о ней. Не к тому.

Конечно же ничего из этого вслух не сказала, скорее показывая это видом и поведением. Канцлер был личной известной, экспрессивной и непредсказуемой, а каков он на самом деле и о чем думать - этого знать не могла, не бралась обманываться себя, что наоборот. Правда, Фрейя могла поклясться, что уловила в глазах, да ив целом натуре мужчина, что-то... понятное. Знакомое. Синонимичное. И что в нём было что-то, что преследовало её; не в реальной жизни, не каждый день, а... как же называть мимолетность, осевшую внутри, впечатлявшую когда-то, вдруг шевельнувшуюся сейчас? Наверное это от стресс аи нервов, ситуация ведь как ни крути серьёзная. Теперь с этим, так или иначе, именно Фрейе разбираться, как и последствия на месте встречать - тоже ей. Ужасная ошибка и не предусмотрительности, за такое правда стоило на Стеллу и обидеться, в каком-то из смыслов.

- Вы правы в том, что это всё несколько... сильно задевает. В этом много публичного, много важного и много... личного. Только если я предамся печали или ощущения предательства, моё поведение можно будет расценивать такой же ошибкой, как предпринятый действующим Оракулом шаг. Я не могу позволить этому случиться.

Чай леди умела заваривать и сама: Стелла его пила, бывало, но категорически не любила. Фрейя же напротив, находила его вкус особенным, разбиралась, умела заваривать, подавать и находила в этом даже некоторое... успокоение. Понимала процедуру и почему её так при возносили, считая чай чем-то особенным. Так или иначе, сейчас служил подушкой, немного отсрочившей ей смерть.

- Разумеется, Стелла не будет благодарна, если её получится вернуть, и конечно же у этого будут... неприятные последствия. Однако каждое решение Оракула - это готовность принять последствия. До тех пор, пока это во имя блага людей, ничто не имеет значения. Оракулы отдают за это жизнь, и никогда не должны забывать об этом. Как бы тяжело не было. Всем тяжело, потому ничто не способно стать поводом для слабости.

Беззвучно помешать чай, беззвучно уложить ложечку на блюдце. Фрейя волновалась, как и всякий живой человек, одна ни тряска, ни ужас, ни оцепенение не имели над ней власти. В нынешних условиях ей больно говорить о том, что ей думалось, потому что ситуация в самом деле удручающая. Однако то, что произошло, в каком-то смысле лишь заставило девушку поверить, что наверное она думала то, что думала, не напрасно. Нокс Флере не справлялись; или не справлялись боги, запустившие давней ошибкой ситуацию, с которой им более не совладать. Что-то где-то сбилось, что-то мелкое, но ключевое было в корню неправильным. Стала бы иначе Оракул бежать? Стали бы в противном случае боги привязывать её следованию и поддержке какому-то там Избранному, Королю Королей, делая остальных людей неважными?

- Оракулы вещают слова богов и передают им послания людей. Так было веками, так же остаётся и сейчас. Но... прошу не счесть меня обесценивающей все труды или веру в Богов... Возможно, это не то, что нужно. Сейчас. Людям, не богам, - после недолгой паузу и взгляда на чашку, гордый и прямой взгляд светлых голубых глаз уставился прямиком на канцлера. Она уложила руки на коленях, едва сжав светлую ткань своего длинного платья.

- Оракулы были тысячи лет назад, были пятьсот лет назад, есть и сейчас. Однако с того самого момента, как пятьсот лет назад скверна вновь поднялась из недр Звезды, их руками и голосом боги не смогли добиться ничего, - голос стал чуть тише и внимательнее. Фрейе казалось, что она видела отголоски и фракции на свои слова, но... не слишком ли далеко зашла? Тем не менее, как ей показалось, от ней ждали продолжения. Чтобы хотя бы закончила. Этот человек может рассмеяться в лицо или разозлиться, но что же. Отчего-то он изначально согласился на диалог, хотя вообще-то до того был настроен на убийство. Своих же людей. Вопиюще и непрофессионально, казалось бы, но вообще-то Мирус Ветурия понимала. Понимала, на что злиться и почему можно простить подобное поведение. Ведь канцлеру не всё равно. По-настоящему. По своим причинам, но действительно. Он полон переживания; и-или реакции. Если плевать, то какая тогда реакция?

- Те, кто были излечены, заболевают снова. Скверны становится больше, смертей тоже, а сами Оракулы, кажется, догорают. Почти задаром, - она покачала головой. - Это не помогает людям и ничего не меняет, не предлагает. Лишь призывает принять смерть в надежде встретить её человеком, а не чудовищем. И верить, что однажды кто-то, за кем должно следовать Оракулу заместо службы людям, спасёт их всех.

Аккуратно, и тем не менее, Фрейя позволила себе всмотреться в канцлера. И чем больше деталей, вроде цвета глаз, морщин у носа и уголков глаз, щетина, изгиб бровей, она цепляла, тем более странное ощущение испытывала. Словно бы... за этим всем было что-то ещё. Словно под его кожей была другая кожа. Словно это технически знакомое в силу его поста лица она знала то, что было под. Очень давно. Откуда-то из прошлой жизни. Ей отчего вспомнилась смерть родителей. Скверна забрала всех. Но даже не коснулась её. Её тогда коснулось другое. Другой.

- А что, если дело не в скверне вовсе? Вернее, если мы понимаем её не так. Призываем не к тому, - взгляд направлен на Ардина, однако что-то в её глазах изменилось. Кажется, фокус ушёл из настоящего в прошлое.

Та ситуация - изменившая всё как для страны, так и для самой Фрейи - пронеслась перед глазами. Со всеми деталями в моменте. И сон, что словно явь, что она видела тысячи раз. Всё о том же. Каждый раз. Особенно когда после исцеления несколько раз видела, как темнела кожа Стеллы, и как после та себя чувствовала, прежде чем продолжить поддерживать, исцелять и вещать благим голосом.

Когда девушка включилась обратно, в её взгляд вернулась осознан ость и какая-то пробивная прямота, стремление, точное направление. Светлые брови едва насупились. Руки перестали сжимать ткань, чашку также не трогали.

- Возможно я прозвучу безумно, господин Изуния, как вы и сказали, но мне кажется, что человечество испытывает проблему со скверной потому, что не понимает, что она предлагает и к чему ведёт на самом деле. И от этого недопонимания всё остальное теряет смысл. Особенно под трактовкой богов, возможно забывших или не делающих нужного вывода из сложившейся ситуации.

Глоток чая. Она любила чай. Всё-таки этот напитан особенный. Он к чему-то располагал. Как и собственный сон, отчего-то вплывший в присутствии канцлера. Она могла говорить то, что говорила - отчего-то уверена  в этом, так говорил сон. Потому что если не канцлеру, если не ему, если не тому, кому не всё равно, то... кому ещё? Канцлер, поговаривали, имел прямое влияние на Императора. Неудивительно, с таким-то темпераментом и глазами. И тем не мене: ей, как наследнице первородных Оракулов, стоило сделать то, что в её силах. Хотя бы сказать. Преступлением было бы промолчать. Преступлением было то, что сделала Стелла. Но коли Оракула здесь не было... Оставалась Фрейя. Да будет так, сказал случай; и чья-то ошибка.

- Похоже, слова устами Оракула в конечном счёте не помогают никому, кроме богов. А должны помогать людям. До последнего вздоха.