Нью-Джерси не очень отличался от Нью-Йорка, если смотреть глазами ребёнка, что жил в спальном районе и знал три места: дом, школа, церковь. Тут они разве что в городе поменьше, дальше от мегаполиса, потому люди вели себя и выглядели иначе, и высотки были куда дальше. А ещё тут стало больше еды, дом стал больше, и людей, с которыми мама была счастлива общаться и ходить в гости, как и в них принимать - тоже. Бог к ним щедр и благосклонен, говорила она, и что работа отца, кропотливая, усердная и непрерывная, Господом замечена: он любит послушных, трудолюбивых и способных. Грэйс такой тоже следовало быть, но поскольку она работать пока не могло, у неё было три аспекта трудолюбия и амбиций: школа, вера-молитвы и домашняя помощь. Выбор был один, разумеется - справляться. Иного она не знала и немного удивлялась, когда встречала тех, у иначе; т.е. совсем иначе. Может, потому у неё и не было много друзей, хотя наверное стоило бы: родители внимательно следили за всеми аспектами жизни дочери, заботясь о её душе, развитии и безопасности. А после переезда на новом месте непременно надо много времени, чтобы освоиться, хотя мама уже вроде бы как подыскала девочек, с которыми стоило подружиться. Они тоже ходили в церковь.

Мама говорила, что у Грейс богатая - слишком - фантазия, а отец иногда не раздражала. Раньше дочь всегда рассказывала родителям о том, что видела - что ей мерещилось, - но судя по их реакции, стоило делать это реже или не делать вовсе, как она, собственно, и поступала. Теперь юная Картер делилась самым-самым, тем, о чём его хотелось поделиться, невозможно было умолчать, даже несмотря на акцию: иногда обеспокоенную, иногда скептичную, иногда словно бы она шутила, а иногда раздраженную. Родителям не всё равно, Бог смотрел (они так говорили, и Библия тоже; вернее, что Господь сотворил людей и оставил, и теперь они должны трудиться, чтобы вернуть его расположение), потому можно было делиться. Вера, любовь и строгость (нет, сильно её не били, ведь маленькая, да?) помогут справится с соблазнами и грехами, что пытаются проникнуть даже в самые малые, юные сердца.

С переездом воображение девочки оживилось ещё сильнее: наверное, так работал стресс; наверное, это потому что она знала, что этот дом купили у родственников какой-то покойной пенсионерки, а Грэйс ещё не очень понимала, что такое смерть и воображала? Все эти сгустки, тени - они так часто ей мерещились, а то всё детская фантазия. Только тут, в этом городе, с переездом, стоило немного освоиться, их стало больше. Друзей - меньше, попыток рассказать родителям - больше, и прижиться в полной мере никак не получалось. Только расстраивать никого не хотелось. Грэйс старалась. Она даже с двумя девочками из церкви, дочерьми маминых новых подруг, пыталась общаться: они все говорили о Боге, и... Никто из них никогда не упоминал о фантазии и о том, что видел то же, что и Грэйс; что у них фантазия такая же. Зато пугали друг друга гневом Господа, Адом и силами Сатаны, всем его проявлениями. А это часть девочку всегда впечатляла; про себя ей казалось, что именно подобные проявления она и видела, а потому... может быть, заразная? Или разочаровала Бога, родителей? Не верила? Это било по начинавшему формироваться мировоззрению, самооценке и желании общаться. Но Грэйс пыталась, правда. Не перечила и пыталась. Она перерастёт фантазию, воображение - это ненастоящее. Ни когда на неё что-то из неоткуда падало, ни когда просыпалась в ночи от удушения, ни когда странные тёмные ни то сгустки, ни то тени... Нет, то всё случайности и бурная фантазия; она от Сатаны. Надо научиться использовать её на благо Господа и трудового успеха, благополучия семьи. Грэйс вырастет и всё пройдёт, ею можно будет гордиться. Стоило только поверить; каждый раз; верить всё сильнее и сильнее; её настоящее - это иллюзия, череда случайностей и фантазия.

Это был обычный будний день: Картер вернулась со школы, у неё уже была вечерняя молитва с ужином, она помогла навести порядка, прибралась в комнате, повесила свою форму и сейчас сидела в комнате, читая книгу. не Библию: у неё домашнее задание, и в книге по науке красивые картинки, яркие. Учебники пока простые, элементарные; читала она ещё не так быстро, как будет когда-то, и в целом мала для полноценной учёбы, всё как и полагалась возрасту и... американской программе. Родители хотели отдать её в особую школу, но там что-то оказалось не то, потому ходила в обычную и воскресную. Дружить можно было с детьми, что из воскресной. С остальными Грэйси сама не уверена, что её тянуло общаться.Иногда любопытно, но немного боязно; и неправильно.

На очередной странице что-то замаячило на столике рядом, и девочка на какое-то время замерла, пытаясь понять: что? Удивление, непонимание, страх, любопытство. Что происходило? Она спала? Ей снова казалось? Но так ведь нет. Сначала захотелось схватить ручку, чтобы проверить, всё ли в порядке и написать самой, но потом подумалось, что если это происки Сатаны, то... она заразится? Или уже заразилась?

В конечном итоге, книга упала на стол, а сама Грэйс не заметила, как чаще задышала, как забилось её сердце; вскочила со стула, от чего тот упал, и отошла на пару шагов. Беспокойно осмотрелась, замерев на месте: никого и нигде. Снова на ручку. И снова осмотрелась. Никого. Неизменно. Решила подойти поближе и всмотреться, что именно там написано и... понять, что понимала лишь только часть. Вторая, т.е. первая, походила на картинки из учебников по истории, из энциклопедий и документальных передач, что иногда смотрела: так в древних мирах, кажется, что-то очень далёкое и не в Америке, писали на стенах. Язык или что-то такое. Там ещё пирамиды, кажется, большие такие, каких в Америке нет, ну, в Нью-Йорке точно не было. Иначе Грэйс бы знала и её показали, да?

Впрочем, если сказать, что Грэйс не видела совсем ничего - это будет ложью. Просто тень - это фантазия; игра воображения; что-то из окна, не более того. Даже если а самом деле нет. сознание девочки словно двоилось, оно растеряно; и ка-ко странно внутри. Это странно перешагивало даже страх, хотя страшно безумно, на самом деле. Очень дурной сон.

- Я тут одна, - сказала она себе тихо. - Одна я тут, одна, - громче. - Никого нет, только Грэйс, - ещё громче, чуть сжимая кулачки.

- Ты просто тень. Ничего больше. Это всё... - что? Воображение? Кажется? Что ручка сама едва ли не лопнула, и теперь писала-рисовала то, что Грэйс бы... да она могла бы это сама, по памяти, но для этого надо было касаться ручки, держать её. А она - ничего. Она запнулась, не зная, как продолжить, и обвела комнату чуть более растерянным и паникующим взглядом: сгусток стало труднее игнорировать, и как же на него не смотреть-то?

- Вера меня защитит, - так говорили родителя, Библия, все люди кругом. Наверное, они правы. Сатана никогда ничего хорошего не писал, он не желал ничего хорошего, даже маленьким девочкам.

А если родителям рассказать, что Сатана пытался с ней общаться, они... Грэйс сглотнула, стараясь не паниковать. Но ей даже не восемь лет, и эмоции контролировать, как и понимать, она только училась.