Versus |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Stella & Noctis
out of Eos map | doesn't matter | versus x main game
|
|
|
Что было на самом деле, что будет, а что является совершенно другой историей? Какая разница. Какое значение оно имеет. Что вообще значит и несёт смысл. Ведь в итоге ты всё равно исчезнешь, существуя лишь для того, чтобы сопровождать меня; в моей голове ли?
В голову третий день ничего не лезло и, если честно, Ноктису ничуть не было стыдно за это; он об этом не думал вообще. А другие, понимая, кажется, что наследник в курсе того, что выбивалось за пределы его какой-никакой, но максимально похожей хотя бы внешней этикеткой подростковой жизни, ничего не требовали и не трогали. В Цитадели не тянули на разговоры и расспросы, Игнис ничего не спрашивал тоже. Если честно, были мысли вообще не ходишь в школу, но, увы, с этим не получилось: Нокт продолжал меланхолично таскаться и функционировать, не фокусируя при том внимания и нося в себе нечто... тяжелое; не то, что принято носить юным подросткам, но наверное то самое, то минимальное, что вынашивали в себе будущие правители. Учителя принца не трогали, отмечая его угрюмость, апатичность и почти физически ощутимую стену, даже если мальчишка и оставался воспитан, спокоен и беспроблемным как и всегда. Что-то происходило с наследником престола, что-то отличное от той бледности, сонливости и ставшими почти украшением-отличительной чертой синяков под глазами, что проглядывалось с годами всё больше и в последнее время стало чуть заметнее чем прежде.
Ноктис не любил новости, избегая их что местные, что иностранные по целому ряду причин, и всячески избегал смотреть их при ком-то, максимально абстрагируясь и не встречая сопротивления этому стремлению ни сто стороны отца, ни со стороны Игниса. Отчего-то они поддерживали, почти поощряли - по-разному и не одинакового - это его стремление, особенно Отец, куда менее строгий чем лучший друг, и потому... В этот раз что-то пошло не так. Принцу не стоило изменять привычке, ему стоило заниматься иными вопросами, задаваться другими целями и тратить время иначе, вот только... Как Ноктис мог пропустить такое? Как мог не знать? Как мог быть тут, жить так и ничего не делать, пока Стелла, пока Оракул, пока свет... там... и... Он снова ничего не смог сделать.
Не смог тогда.
Не смог теперь.
Не мог все эти годы.
Жалкий, слабый, недостойный, маленький, какой-то не такой; называемый Избранным - Стелла сказала это одной из первых когда-то вслух, прямо так - словно бы в издевательство. Разве Избранный, который должен был положить конец скверне и вернуть миру свет, как говорили об этом предсказания и пророчества, мог сидеть за стеной, мог ходить в школу, мог просто жить, пока Оракул... да чёрт подери! Ардин мог сбросить его со скалы, мог сделать это ещё много раз, это и не только - было бы справедливо. Но он не имел права и не мог делать то, что делал, со Стеллой. Империя уже отняла у неё семью; Люцис Кэлум уже оказались бессмысленны; ноша Оракула уже легла на её плечи со всеми бедами и борьбой со скверной, так зачем же тогда...
Разумеется, общего интернета между Люцисом и Империей не было, но это не проблема в нынешнее время, вы ведь понимаете? И все газеты держать в руках тоже невозможно, особенно когда... В общем...
Спать не получалось. И до этого тоже, но теперь особенно. Ноктис буквально пичкал себя снотворным и всём, чем не поподя, просто чтобы продолжать функционировать и отвлечься; так много мыслей, циничных или максималистских, но все как одна бессмысленные, ведь сделать принц способен ровно ничего. Ни-че-го. Простая истина, злость на которую видел только лишь Гладио: Ноктис был пускай усталым, пускай понурым, а выражал её на тренировках особенно яростно, только там позволяя испускать внутреннее наружу. Наставник ничего более не спрашивал, как и другие, за что ему спасибо. Ноктису не нужна поддержка. Он не заслуживал её. Да и слова ничего не способны были сделать, повлиять; ни его, ни их, ни какие бы то ни было другие. Не с этого конца света. Простая истина.
Взгляд меланхолично наблюдал за тем, как под окнами ходили ученики в форме: туда-сюда, туда-сюда, пока светлое небо освещало их лучше любого солнца; голубизну можно рассмотреть лишь немного, как отголосок той тьмы, что была под этим всем и куполом, а здесь, в царстве детей, цвет неба вовсе не имел значения. Жизнь продолжалась. Каждый жаловался или мечтал стать кем-то. Туда-сюда, туда-сюда, мимо Ноктиса, что сидел на подоконнике, тоже проходили. Туда-сюда. Туда-сюда. Так бессмысленно. Или в этом и заключался смысл: просто чтобы была возможность ходить так, просто быть, для того всё и происходило? С ними, с ней. Ноктис поморщился своей мысли, в который раз найдя ее отвратительной, но никакой инициативы на протест - бессмысленно; он обещал стать сильнее, а нервами этим не поможешь, да? Тогда отчего тяжело и подавленность не уходили? Слабый потому что? А веки между тем оставались всё такими же тяжелыми, какими были последние годы [всегда?], способствуя глухому гулу и трубе в голове, что отделяла мир от Ноктис аи Ноктиса от мира. Привычно.
Выбравшись через вход на первом этаже, мальчишка открыл дверь, чтобы тихо выйти в густую сухую чащу, где одновременно пахло и лесом, и ничем. Цветное сумеречное небо, такое далекое от настоящего, словно бы подсмотренное на картинке, что тяжело разглядеть из-за ветвей. Протоптанная тропинка, которой он ходил прежде, что вызывала самые разные ассоциации и воспоминания. Вывела прямо к оврагу, на котором обычно ничего, кроме сухой травы и какой-никакой травы, если повезет, да ветра. Когда-то Ардин сбрасывал его отсюда. Сюда же принц звал его когда-то, чтобы обратиться за помощью, когда не стал просить её у Отца, отчего то ли не веря, что он способен помочь, то ли не желая в очередной раз создавать проблемы, выставляя себя еще более бесполезным, чем прежде. Отсюда вообще начинались многие приключения, и Ноктис часто приходил сюда. Просто чтобы. Тишина, абсолютная нейтральность. Целый веер оттенков серости. Только в этот раз тут было что-то ещё. Немного иначе.
У самого края, свесив ноги вниз, сидела изменившаяся, но всё равно знакомая даже со спины фигура. Чем ближе к ней, тем больше силлецветов становилось заместо сухой земли или блеклой травы. Вокруг светлой девочки и подавно, много-много, вот только почти все как бутоны. Или поникшие немного, или не раскрывшиеся, или только начавшие распускаться, отчего разбавляли это место лишь ярко-голубыми точками, а не заливным ковром.
Принц же так и застыл на выходе из чащи. Вздохнул-выдохнул, едва насупив брови и непроизвольно сжав кулаки. После разжав. И снова сжав. Стелла хотела бы его видеть? Она здесь, потому что не в обиде? Потому что он отчего-то её нужен, она не против того, что Ноктис пришёл? Она... ну, хотя бы в порядке. Раз была здесь. Живая. В голове промелькнули воспоминания далёкого прошлого, что за все эти годы успело запечатлеться и перестать вызывать столь яркие впечатления, если яркость вообще относилась в Избранному мальчишке хоть когда-то. Такая ли бумажка картинка перед ним сейчас, как те нарисованные яркими цветами бумаги?
Выдох. Подул лёгкий ветер.
Бледный, вечно сонный и хронически по-прежнему живой, принц молча подошёл к оврагу и присел рядом со Стеллой, точно также свесив ноги и глядя в пустоту, но не задевая своими ни то серыми, ни то синими глазами Свет. Там, под ними, ничего сейчас конкретного не было: лишь серый туман, прохладный, но не морозный; слово вата из ничего. Что наверное хорошо. Он не уверен, но пускай. Какая вообще разница. [icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/e7/78/1150/19890.jpg[/icon]
Странное это чувство, будто существуешь, а будто и нет.
Вялотякучее мыслестояние не могло продлиться долго. Может это и к лучшему. Прислуга, вышколенная и незаметная не донимала ее острым, будто режущим нутро сочувствием. Не к такому ее готовили, хах, когда учили, что оракул – достояние общественности. Каждый его шаг и тем более каждый его промах.
Как можно быть гласом богов, обладать силами, недоступными ни одному из смертных. И быть настолько уязвимой физически? Неспособной оградить от боли дорогих ей людей?
Комментариев никаких не давала, все что надо и нельзя – уже скалилось на нее с заголовков газет, раня ее гордость хуже меча.
Ничего в этом мире не воздается даром, за все идет своя плата. Верно, госпожа? Кто как не они должны были знать, чем чревато их присутствие на бренной земле, в слабом теле человеческом, незащищенном от зла так, как могла это сделать душа Стеллы.
Тело ее бренное все еще было заперто в Фенестале, как душа не могла выйти за пределы черепной коробки, обособившись от памяти, как от ненужной, давно забытой безделушки.
Она любила лес. В Тенебра был воистину Королевский лес с сотнями угодий для охоты и для отдыха и закрытых для туристов чудес, скрытых в самой его глубине. Как только ей разрешили посещать его, Стелла часами могла гулять не разбирая дороги, по проторенным копытами дорожкам, отражая в космической глубине глаз темную сумрачную зелень, да свет от маленького огонька, что несменно горел у нее в руке во время ее долгих походов.
Свите сопровождать новоиспеченного Оракула было не дозволено – и без того довольно копошились у нее в белье, выуживая секреты повкуснее. На ногах зудели шрамы от долгой походки, но любимого коня она брать не собиралась – он тут тоже лишний. Если кто и мог разделить ее одиночество, то был слишком далеко, чтобы сделать это вживую. А брат... его она видеть не желала вовсе, они были слишком похожи и различны, чтобы предугадать его реакцию, а гнева и боли – родной или чужой ей было довольно. Слишком мало времени прошло.
И это тоже плата.
С каждой прогулкой она забредала в лес дальше. Пейзаж немного поменялся. Удивительно посветлело: но не так, как от солнца, на чащей будто нависло белое затянутое облаками полотно – ни звезд, ни солнца на нем не было.
А было ли это явью или ее свобода всего лишь иллюзия сна, очередного одинокого бдения, навеянного опустошенностью ее прошедших дней?
У обрыва она остановилась, вперившись вдаль отрешенным, будто и незамечающим красоту места, взглядом. Волосы развевал легкий ветер. Мирское ее здесь не беспокоило.
Стелла уселась на самый край, свесив босые (туфли она потеряла еще где-то в лесу) ступни в пропасть. На бледных лодыжках алели свежие шрамы.
Странно, если это мой сон почему я не могу изменить себя по своей собственной воле? Неужто дух оказался настолько слаб, что рану нанесенные физически способна навредить и духовно?
Она устроила руки на коленях, ладонями вверх, взгляд все также уперт в горизонт, ладони сжимаются.
Ее гнев недостоин оракула, вот они и наказывают ее, смиряя с действительностью так.
Все это неправда, гнев Проклятого слишком ничтожен, чтобы стать еще одним испытанием для Стеллы. И сам он – ничто на пути к свершению пророчества. А ей просто нужно немного потерпеть.
Гнева нет, только опустошение вызванное чередой преследующих друг друга событий. Стелла будто зависает между мирами, не находя успокоения ни в реальности, полной пафосной гордости за то, что смогла.
Гостя она не видела – почувствовала, ни взглядом, ни предчувствием, просто знала, что он тут и все. Будто воздух, вместивший двоих стал тяжелее и мир наполнился каким-то странным смыслом в своей бессмысленной пустоте.
И это все тоже иллюзия.
Босые ноги касался не то туман, густившийся в пропасти, скрывающий саму бездну пустоту, которой не было нужды оформляться в нечто определенное. Мурашки, сопровождающие босые ноги скинутые в нее, были приятными.
- Красивое место. – Проговорила Стелла ни к кому конкретно не обращаясь, глаза также смотрят в бездну, не решаясь подняться к Ноктису, узнать как сильно он вырос, изменился ли. Прочесть вину в чужих глазах было слишком больно и неправильно, Ноктис не заслуживал таких чувств. Они оба много не заслужили, неся бремя наследия, как и поколения их предков. Как странно, плечо, расположенное так близко (так невыносимо далеко в тысячах миль от Тенебра), почти касалось ее плеча, отдавая мифическим теплом живого человека. Ноктиса.
Может этот покой и есть реальность? Самая настоящая. В которой ничто не может их разделить.
Отредактировано Stella Nox Fleuret (02.10.20 10:18)
И о чем им теперь говорить? Спустя столько лет, спустя столько всего упущенного, спустя все различия, перемены, отличное воспитание, события, окружение, обязанности, формы золотых клеток. Когда Стелла успела потерять свободу, страну и семью, оставшись лишь наедине со смыслом, а Ноктис переживал нечто странное, словно бы издёвка в тихом омуте, где ничего не происходило и оставалось безопасным, пока не выглянешь за стены Инсомнии, чего делать ему, конечно же, пока не разрешали, продолжая оберегать как зеницу ока [разве её нет? Тоже во имя целей, даже если с иным эмоциональным содержимым]. Какой контраст, как мало общего. Лишь история предков, давние предсказания и несколько дней, проведённых вместе, но отпечатавшихся настолько чётко и ярко, чтобы не забываться даже спустя много лет, в дрёме и кризисном подростковом возрасте. Или это связано с тем, что из-за него, как считал Ноктис, даже если и допускал, что ошибался, она потеряла всё столь быстро? Из-за его визита, из-за его слабости, из-за его Отца и неосторожности; словно бы не понятно, что Империя могла напасть [и напала бы] в любой другой момент, захватив поместье точно также, и исход ничуть не изменился бы. Что из этого держало больше? Что не давало забыть и временами возвращало на поле силлецветов, где ощущалось что-то такое, как нигде более?
- Не знаю, почему оно такое, - это место, в смысле. Глядя всё также вниз, не на Стеллу, даже не на её ноги, отозвался мальчишка, спокойно и ровно, вот только обращаясь не к себе и не к пустоте, а к ней. - Если упасть вниз, то можно оказаться где угодно... или вроде того. И небо тоже может быть каким угодно, хотя обычно оно серое, - взгляд всё-таки скосился на Стеллу. Не совсем на неё, но на её колени, украдкой, осторожно; и руки, что лежали поверх.
Принц не мог сказать, что в его сердце что-то ёкнуло, или что вдруг подступил праведный гнев, или что накрыло злостью. Он просто не понимал, зачем нужно было... делать так. Для чего это? То, чего можно было избежать. Ему не нравилось знать, откуда и отчего эти раны. Было почти мерзко, если убрать слово почти. Так неправильно. Он бессилен. Стелла бессильна. Кто-то где-то соврал. Что-то пошло не так. Это значила судьба Оракула? Это являло собой расстояние, делавшее бессильным? Насколько больно ей... внутри? Что происходило за завесой изоляции в древних красивых стенах? Хотел ли вообще Ноктис знать? На все вопросы ответ одинаков: нет. Однако не желал он и того, чтобы Нокс Флёре, ну... вот так и... в общем...
- Может, ты бы хотела что-то увидеть, Стелла? - всё также скашивая взгляд куда-то на её колени, но не на запястья больше, что были лишь мимолётно отмечены, и обращаясь неизменно только к ней. - Я могу показать, что ты не видела, ну... - он немного словно полу-заглох, покачав головой и уведя взгляд обратно к ничего в пропасти. - Но мы можем и здесь посидеть так, конечно... если ты хочешь, да.
"Только отвлекись. Только отдохни".
[icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/e7/78/1150/19890.jpg[/icon]
Различия, расстояние и время, годы, проведенные вдали, наполненные настолько непохожим образом жизни, но все-таки ведшие к одной цели – на пути к которой и Избранный, и новоиспеченный оракул были всего лишь фигурами, чуть более значимыми, чем остальными. Вдыхая свежий воздух, слушая мерный тихий шелест цветов, сейчас Стелле ее тихая грусть о потерянном казалось слишком неважной и незначительной. Казалось, будто они всегда существовали вместе, в этом месте, надежно сокрытом и от скверны, и от последующих ей монстров, а вся остальная жизнь – лишь иллюзия, странный болезненный сон, о не ее, Стеллы, жизни.
Она оторвала цветок, чтобы поднять его на свет и рассмотреть как следует – как странно, силлецвет в ее руке не испускал тонких сладких ноток запаха разложения. Он был таким, каким запомнился ей в детстве, будто всего того, что случилось, дальше не последовало.
- Это ведь все ненастоящее? – вопрос, на который не нужно было отвечать. Стелла склонила голову набок, светлые волосы упали ей на плечо, заслоняя ее лицо от Ноктиса. Взгляд, до того бывший потухшим и потусторонним сначала уставился в небо, о котором говорил принц, а потом в пустоту под их ногами.
Значит, это место меняется по усмотрению Ноктиса? Небо казалось выше, а воздух плотнее, серость была совершенно иной от слабого намека на день в Фенестале, и казалось застыло в том виде, в каком Стелле появилась здесь.
Верно, оно меняется по желанию принца, законам совершенно иным от проклятого небо Эоса.
Принц был особенным, она это знала задолго до их встрече в Тенебре, но каждый раз, замечая ту или иную деталь, будто маленькое цветное стеклышко в витраж, в ней до сих пор возникало странное радостное волнение, будто она в давно прочитанной книге находила новую деталь.
В глазах появился лихорадочный блеск, она подняла бледную, просвечивающую ладонь по направлению к небу, наблюдая как через нее пробирается свет. Раны становились отчетливее, но больше не кровоточили и не беспокоили Стеллу болью, никак не связанной с физическими ранами.
- Тут так красиво, что я бы не хотела покидать это место никогда, – малодушно призналась Стелла, не убирая слетевшие волосы, не глядя принца, но ощущая его присутствие даже ярче той недолгой встречи в настоящем.
- Но в тоже время, – руки сцепились в замок, она не заметила как заламывает их тараторя, все также обращаясь к пропасти под ее ногами, чувствуя ее пустоту как саму себя, черную и плотную субстанцию ничего, что сейчас ощущалась в груди Стеллы – вины, обиды, боли, все это отступило под напором великого ничего.
Ей понадобилось вздохнуть, чтобы продолжить.
- Я хочу посмотреть мир настолько далекий от Эоса, насколько на это способны быть далекими звезды над нашими головами. Хочу посмотреть на миры, нетронутые скверной и грехом. На солнце, что мне неведомо.
Стелла осторожно перехватила его руку своими ладонями, сжав сразу обеими руками. Странно, но она почти ощутила тепло чужой ладони. Пусть и призрачное, но касание Ноктиса, что невозможно за тысячей шагов и условностей, что их разделяет. Здесь это также было неважно, незначительно.
- И в тоже время хочу посмотреть на разрушенный Ифритом мир, на котором присутствие людское давно стерлось, превратившись даже не в руины, а пепел под ногами.
Лишь отрицательно помотал головой в ответ на очевидный вопрос: нереальное, разумеется. В общепринятом смысле. Неизменно не глядя на Стеллу, но, упирая руки в землю, туда, вниз, под ноги. Туда, где могло быть что угодно, затерявшееся в его голове, но где сейчас не имелось ничего; никакой нагрузки или смысл, туман и иней, что не кончались никогда. Место, что когда-то кишело демонами, и по иронии судьбы ставшим неким порталом, "другой стороной", что в этом возрасте выводила куда угодно, когда не имелось настроения на Регалию отца. Да, все это - нереальное. Но только зависело от того, как на это посмотреть.
Взгляд всё-таки скосился к Стелле спустя долгое, внимательное молчание присутствия рядом. Снова - на руки. В лицо смотреть не решался, не зная, был бы рад встретиться с глазами или нет, что стоило в них увидеть, как и увидела бы сама Стелла в его то, что её удовлетворило, успокоило, помогло бы. Наверное, оно и не нужно. Не сейчас. Та кили иначе, глаза - это не единственное, что умело разговаривать. Были ещё губы, были ещё руки, плечи, а ещё был свет и что-то неуловимое, подобное флёру, что тоже могло быть более чем выразительным. Таким, как и следовало.
Подросток сам не заметил, когда именно взгляд зацепился за руки Стеллы вновь, так и наблюдая за ними. С лицом усталым, бледным, немного сероватым, однако полным ни то поддержки, ни то готовности просто быть и просто наблюдать, что внешне отдавалось некоторой словно бы наивностью этого самого лица; ни то растерянностью, ни то удивлением, ни то спокойствием и умеренным, но живым интересом. И если глянув на её руки в первый раз он заметил шрамы, то сейчас они как-то перестали иметь значения. Шрамы - это лишь последствие и признак состояния Стеллы, однако движения пальцев, повадки рук, то, что и ка кона делала - это было куда важнее и, принц готов поклясться, несло куда больше. Стелла - Оракул - заключалась с этом, не шрамах. Даже здесь, в искусственном мире сухого и вечно недо- Избранного она нашла свет, с которым можно было играть, и оттого этот самый свет словно бы становился реальнее, переливаясь иными цветами, просвечивая светлую кожу и хрупкие кости.
Ничего не говорил, даже забыв, что вообще-то хорошо, и едва вздрогнул, когда словил себя мысли о том, что, наверное, пялится, а это очень нехорошо. Это приблизительно совпало с тем самым моментом, когда Стелла сменила положение этих самых рук и коснулась его, Ноктиса. Кажется, в тот момент он всё-таки заглянув ей в лицо, посмотрев в глаза. Не знал, не прочёл, что там увидел, да и не пытался: просто посмотрел.
- Это место действительно ненастоящее, но только в каком-то из смыслов. Всё то, что тут есть - это то, что я запомнил, или то, что я могу представить, а потому оно настоящее. Здесь, - он едва покачал головой, словно что-то решив для себя, после чего поспешил подняться с земли. Рук Стеллы не отпускал, призывая её последовать за собой. Он не понимал всего сказанного Оракулом, не понимал желаний Стеллы, её потребности сейчас, как и состояния, как ни крути. будучи отличным от неё - всё-таки человеком. Было однако и то, что он знал. То, что способен... понять? Дать? Сделать? Предложить?
"Это мой мир. Здесь я король", - вспомнил, что когда-то говорил отец. И как это же повторял - какова ирония - Ардин, после чего мальчишкой начал осознавать, сто можно не просто проваливаться во сны, но и жить ими. Создавать подушки, свои миры, альтернативы и ценные склады воспоминаний.
- Я могу показать... попытаться показать тебе мир настолько отличный от Эоса, что ты не поверишь нелепице и соскучишься, - он чуть повёл плечами, ненадолго отведя взгляд в сторону, прежде чем немного то ли застенчиво, то ли с непривычки продолжить. - Если мир можно увидеть и посетить, значит он настоящий. Здесь и сейчас, для тебя и меня... нас, - снова на неё.
На самом деле, Ноктис хоть и имел вольное в плане знаний и быта воспитание, коего в плане свободы позавидовал любой из его предков, всё-таки едва ли видел мир, всего несколько раз покинув пределы Инсомнии прежде - по делу, с охраной и надзором. Вся его жизнь по большей части крутилась вокруг Цитадели, и на самом деле следили за ним куда более пристально, внимательно и навязчиво, чем могло показаться при общем упоминании свободы. Ноктис видел не так много, зная значение как понятия золотой клетки, так и обязательств. И тем не менее. он молчаливо слушал чужие рассказы и фантазии, а ещё читал книги. Как и видел сны, даже если те бывали кошмарами; даже в кошмарах имелось, что подцепить и что воссоздавать.
Не убирая её рук, Ноктис сжал их сильнее и развернулся, сделав полшага к пропасти, глянув сначала вниз, после на Стеллу, а затем снова вниз.
Едва ли это то, чего она хотела, но... Хотя бы так? Если верит, если готова поверить, если даже при таком условии желает попробовать, то лишь шаг в безличную бесконечность. Ту, над которой Ноктис - обычно - имел контроль: там больше не пристанище демонов. Не при Стелле, не для неё, не когда она наконец-то рядом; хотя бы так. В такой форме реальности.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/e7/78/1150/19890.jpg[/icon]
«Как может существовать кто-то настолько могущественный, чтобы создавать миры?»
Стелла отстранила взгляд на принца: прошлась стеклянным взглядом по поляне, по сизому туману, что то сгущался, окутывая ее и Ноктиса будто они потерянные души, чье нахождение крайне нежелательным. Потому… ну какой безумец сунется в чужие сны? Стелла знала одно имя, при мысли о котором задрожала и съежилась, хватая крепче. Туман снова рассеялся, оставляя картинку мира кристально чистой, она могла разглядеть каждый цветок, каждую травинку, с удовольствием воскрешая в памяти ее из настоящего – давно сгоревшую и ненавистную, ведь ничто не ушло из под ног имперцев, ни единого клочка ее Фенестала.
А здесь она пребывала в первозданном виде, заставляя сердце набухать и стучать где-то в ушах. Не от боли физической или еще более худшей – от воспоминаний, нет, ей было больно от красоты этого места, но и отвести фиолетовые радужки глаз не могла, все наблюдая и наблюдая за игрой света, пока принц говорил с ней.
На момент они пересеклись взглядом, голубые глаза напротив фиолетовых, даже сквозь морок сна, болезненную насыщенность содержимого, Стелла почувствовала что-то кроме – того, что оракул обязан, того, что ей следовало чувствовать глядя на спасение мира человеческого. Эта странная наэлектризованность, что мелькнула в коротком пересечении взглядов, поставила Стеллу в тупик. Они слишком далеко и не должно ей даже думать о чем-то кроме долга. Шрамы не будут болеть, но напоминать о том, что должно. Ей и принцу. Но сейчас… сейчас она не делает ничего плохого, просто чувствуя больше, оживая после забито-подавленного состояния, в которое ввергли ее ворота и все, что было после.
- Ты очень наблюдательный, раз запомнил такие детали – оно как настоящее, - выдохнула , не скрывая восхищения. Потом вновь обратила внимания к колыханиям травы и игре света на лице принца, невольно отмечая, что мальчик подрос и стал более уверенным в себе что ли, если это так можно назвать. Стелла в Ноктисе была уверенна за двоих, потому плохо чувствовала, что на самом деле испытывал по этому поводу принц.
Что вообще из себя представляет реальность? Плато боли, наполненное человеческими пороками и скверной, сочувствие такой силы, что подымалось в ней волнами, заглушая все иные чувства? Тут она была свободна от этого… по-настоящему свободна. Пусть и только здесь, рядом с Ноктисом, ощущая, что место реально, пока принц был с ней, а дальше вновь мечты о снах без сновидений со страхом проснуться распятой над воротами.
Она застыла будто в статике, вновь перевела взгляд на руки – теплые, пусть и холоднее, чем у нее, Стелла не знала, ощущал ли Ноктис ее также, как она его или ее присутствие воспринималось им как рукотворный дух. Но в том, как он смотрел на нее, как отвечал, стараясь поддерживать ненавязчиво и без громких рыданий, что сотрясли Фенестал в свое время. Ноктис был так деликатен и добр к ней, что это почти разбивало ей сердце.
Юноша совсем не заслужил истины, что обрушилась на него. Это обидно и больно, Стелла не хотела, чтобы он переживал за нее, винил в чем-то… от одной мысли об этом ком вставал в горле и хотелось обнять принца так крепко, как только Стелла могла, будто света, что излучала оракул хватило бы им обоим с лихвой, чтобы выжечь это знание в корке мозга, оставив только обугленные угольки.
Так они поступила, вместо ответа предпочитая действовать – как умела и как удавалось, Ноктис ее за это точно не осудит – она знала, она чувствовала это.
- Мир реален там, где ты со мной, – прошелестела она, тепло улыбнувшись, хватка на руках стала крепче, Стелла опасно нависла над пропастью, прежде чем потянуть принца за собой туда в непроглядную бездну, что не имела ни начала, ни конца.Надо всего лишь перетянуться и прыгнуть, безумие, на которое Стелла готова была пойти, ради реальности, в которой у нее нет и никогда не будет крыльев, но она сможет летать. Пускай только вниз во тьму. Сжимая руки Ноктиса в своих, вглядываясь в его лицо напротив так близко, что их лбы могли соприкоснуться друг с другом.
- И эта нелепица, эта поляна, этот мир – останется только нашим. Вне его ничего не существует и скучать не о чем, – заверила его, пока легкий перекос назад не нарушил баланс Стеллы и она полетела в пропасть, не отпуская из ладоней руки принца. Ветер ударила ей в волосы резко поднимая их вверх, дыхание перехватило и оракул заливисто рассмеялась бесконечному падению, будто испытывала его впервые. Правда ли это? Сложно судить, ее жизнь – сплошное дежавю и повторение уроков прошлого. Но здесь и сейчас все казалось ей первозданным сотый и в тысячный раз.
На слова Стеллы лишь повёл плевами: может и внимательный. Сам Ноктис считал иначе, по большей части не имея выбора. Он был сонным и на многое не обращал внимания, однако много читал, играл в игры и смотрел фильмы, а ещё, чтобы не засыпать, время от времени заставлял себя отвлекаться, подмечая то, что хоть сколько-то выпадало из его быта. Редко это был сам Ноктис, отличающийся чистоплотностью, но не сильно заботящийся об идеальном состоянии одежды, волос, ниток из ткани и так далее; обычно речь заходила о небе, когда он всё-таки поднимал глаза и видел звезды на не облачном небе, или какие-то заголовки, яркие картинки или нечто подобное. Не запоминал это надолго, однако из-за в целом отсутствующих выраженных интересов и не монотонных, пускай часто приятных, ежедневных дел, отпечататься в его голове всякой всячине было довольно просто. Ноктис по этому поводу ничего особо не испытывал, ему места в голове не жалко. Зато шанс, что когда он всё-таки сможет уснуть, приснится что-то не тяжелое, пускай даже абсурдное, и он сможет играть с этим тоже, преображая в приключение, ужас или тихий угол. Но зачем Стеллу этим нагружать? Оно не имело значения, результат всё равно оставался прежним: Ноктису имелось, что воспроизвести, что сложить, что показать.
Прежде он ещё никогда не падал с кем-то. То он и обычно-то не падал вовсе, имея более формализованные способы попадать в различные места, пусть и придумывал иногда новые, а иногда что-то шло не по плану и вынужден оказываться там, где приходилось. Странное ощущение, ведь кроме отца он ни с кем добровольно, с приглашением, в своих снах не бывал, как и в чужих тоже. Имелся ещё конечно Ардин, но там... там совсем другая история. Оттого не сказать, что Ноктиса прямо переполняло что-то, он не слишком эмоциональный в принципе, но момент был обычный, непривычный, и то, что они проваливаются именно со Стеллой - это казалось безумно правильным, верным, успокаивающим те мысли, что вызывали возможно происходившие с ней события за стенами родного особняка. И этот странный опят не ложился грузом, уже понятно, что навсегда отпечатается в памяти, укрепив ту образ и ту связь, то что была столь далёкой, а потому, наверное, самой удобной, чтобы домыслить и держаться. И падать вниз, чтобы вернуть - Стелле - верх.
- Угу, - она права, потому нет смысла распыляться на слова. У Оракула это лучше получалось, а Избранный лишь вложил всё, что стоило и что мог, в эти простые звуки, устало, но вполне искренне даже сумев невыразительно улыбнуться. Здесь, во снах, ощущения, запахи и осязание не были столь же точными и выразительными как в реальности, но постепенно познавая мир и буря под контроль "создание" собственных, Ноктис умудрялся так или иначе исправлять это. Оно приводило к тому, что ориентироваться между реальностями становилось всё тяжелее, да и силы покидали его очень быстро, не позволяя "творить" в должной мере, как и созданное собою же вне кошмаров, но... ради Стеллы можно было и постараться? Больше и не для кого, по сути. Потому рук не отпускал как долго, как только можно было, глянув вниз - пока падали - лишь единожды, остальное время вглядываясь с лицо и глаза девочки. Совершенно сейчас не боявшейся и отчего-то такой радостной: и от падения, и от его компании, и словно бы в принципе. Ноктису не понять, но тем оно и завораживало. Ведь так и полагалось, такой образ в его голове и существовал.
Падение не было долгим, сколько и как ты его не воспринимай. В какой-то момент, когда, казалось, они хлопнутся о землю, всё завертелось и - бум - снова перевернулось вверх ногами, и старые знакомые вновь оказались в "правильном положении". Посреди тумана, в то время как ноги приземлились на, судя по ощущениям, траву. Вполне обычную и зелёную.
Подросток кивнул Стелле, уверенно ступив далее, не отпуская её руку, вообще-то совсем позабыв, что держал - это прикосновение не мешало совершенно, не вызывало ни капли отторжения или неприятия. Потому, шагнув далее, они вскоре вышли из-за тумана, и видимость наладилась, в то время как открывшаяся картина разительно отличалась от Люциса, от Эоса, от места, где они сидели минуту назад.
Во-первых, здесь не было темно. Ранние сумерки или около того: небо розово-фиолетовые, местами темно-голубое. Зеленая, чуть влажная трава, мелкие желтые и белые цветы, рассеянные по полю, и деревья вдалеке достаточно странной формы: скрученные невысокие подобно леденцам или напротив, высокие и закрученные ввысь, местами с изогнутыми зелеными или желтыми ветками. Местность была достаточно холмистой, звуков кругом мало, и тем не менее. Если честно, Ноктис не слишком знал, что именно они встретят, потому что как для него, так это просто что-то налепленное из схожих деталей, он никогда тут не бывал и придумал, ну, почти только что, всё-таки пришёл к Стелле не просто так, а кое чего да допустив заранее, вот и, ну.
Не сказать, что мальчишка чувствовал себя здесь комфортно, но раз уж сам "создал" этот мир, и раз уж в компании Стеллы, то никаких проблем. Тоже разнообразие, может быть этот стресс и обилие всего от непривычки помогут ему уснуть? Прежде так бывало, когда он прогуливался по полным неона и вывесок "ночным" улицам столицы. Хорошо бы, пускай это всё не о нём и не для него. И кое-что пришло им на помощь: местные обитатели. Похожие на чокобо птицы, у которых имелся кривой лог, перьевые уши - длинные, свисающие вниз, длинные шеи с "воротником" у основания, и пушистыми хвостами с большими волнистыми перьями, что концами также свисали вниз. Красивые лапы, массивные внизу. Градиентные раскраски: от голубого до фиолетового, от белого до розового, все с черными глазами, точно такими же когтями и клювами, как и едва различимыми черными концами перьев на "ушах" и хвостах. Они щипали цветы, спали на земле, носились друг за другом, клубились, пищали или "горлили": ещё "циплята", молодые и взрослые особи. Ну... Вообще-то Ноктису нравились животные. Птицы там всякие, коты, да и вообще в целом - эта тема ему интересна, много чего по зоологии читал прежде, потому что животный мир разнообразный, при том куда проще, а ещё, ну, не как люди... Может быть дело в карбункуле, что являлся подарком отца и при этом был одним из немногочисленных, безусловно верных друзей, под которых не нужно было подстраиваться вовсе, как и ничего доказывать, но да чёрт знает.
Ноктис отпустил руку Стеллы, наконец про неё словно бы вспомнив, и в некоторой неловко собрал их за спиной, идея своеобразную как осанку, так и привычки стоять, подавать себя и так далее. При том кивнул "гостье":
- Если ты хочешь, ну, их потрогать или ещё что... Они не будут против, не бойся. Только брюхо не трогай: завалятся на спину и будут цепляться за тебя каждый раз, когда станешь переставать их чесать. Назойливые немного. [icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/e7/78/1150/19890.jpg[/icon]
Мир, что Стелла видела вне поместья – всегда был строго регламентирован и прост в своем понимании. Все что от нее требовалось – это чтобыона смотрела куда надо и делала то, что ей велено, не пытаясь сунуть фамильный нос внутрь и покопаться во внутренностях – дел ли Тенебры, толп зараженных скверной, что ей в будущем следовало лечить, то и жизнь была ее довольно проста для ее статуса заложницы и нового маяка для тысяч страждущих, что желали приложить оскверненную длань к ее будущим белым одеждам. В строго установленных для этого местах – всегда под контролем, предупреждая попытки вырваться из привычного круга вещей – сделать больше, чем она на то была способна.
Так и повелось. Немногие места, в которых Стелла успела побывать – выучены досконально до последнего закутка, в который ей дозволено было спуститься. Все они – одинаковые в своей бедности и богатстве, типичны для Нифльхейма, новое выдавалось дозировано – редко когда в настоящей реальности. Чаще в снах ей приходили образы стран и миров, что Стелла вычитывала накануне, проводя сотый, а то и тысячный одинаковый вечер – наедине с собой и книгами, с одиночеством среди прислуги и свиты, в коей Стелла не видела ни родной души, а их острое сочувствие – обжигало ее гордость.
Мир во снах был совсем иной – разный, тяжелый и легкий, с пейзажами, что в жизни она не видела никогда и в тоже время чувствовала, что бывала в них не единожды. Только там она чувствовала себя свободной – от рутины, от унизительных условий высокопоставленной заложницы. Будь это даже самый страшный кошмар с оформившимися страхами Стеллы – даже там она могла бежать куда хочет, не лишенная этого права и не скованная по рукам и ногам путами, что держат лучше любой веревками – страхом за то, что осталось от ее семьи.
Потому сейчас, хватаясь за руки Ноктиса, оглядываясь по сторонам, она была по-настоящему свободна от всего этого. Ничего вне – просто не существовало, только призрачные руки, теплые и холодные одновременно, этот странный взгляд принца, что заставлял цепляться за него. Стелла вглядывалась в его лицо, будто старалась запомнить и принять малейшие детали в измененном облике принце, и счастливо улыбалась, впрочем, не делая попыток смеяться от захватывающего дух ощущения падения, а ветер трепал ее светлые волосы, разбрасывая их по сторонам, создавая вокруг лица Стеллы целый ореол из непослушных светлых, едва светящихся прядей.
Падение было недостаточно долгим, чтобы начать хвататься за мальчика-подростка или напрягаться, как порой бывало после долгого и тяжелого сна. Совершенно нет. Трава под ногами была такой приятной по ощущениям, что Стелла недолго думая запустила голые ступни в траву и зажмурилась от наслаждения – это было так… по-настоящему, так реально, будто физическая память решила обмануть ее. Стелла моргнула, прежде чем отвела взгляд, оглядывая «творение принца». Целое «царство Ноктиса» если можно так сказать приятно радовало глаз, оказавшись по ощущениям таким «мягким и деликатным», что ничего не стоило отвести сияющие глаза от принца на то, что их окружало. В некотором смысле – это все и являлось Ноктисом, точнее тем, что он создал. Ради нее. Ради Стеллы.
Рука, что все еще держалась за ее ладонь, удостоилась легкого едва заметного сжимания, прежде чем Ноктис отпустил ее.
- Какое красивое место, – выдохнула почти неслышно, в кои-то веки не видя особых причин говорить много, заполняя паузы или привычно акцентируя внимание на себе – оно и так было заполнено этим красивым, в самом деле ярким, обволакивающим своим теплом мире. Если так подумать – то вот он, способ принца общаться без слов, но объясняя при этом все.
- Я… только посмотрю, – скромно ответила Стелла и приблизилась к птицам, противореча собственным словам. Или это они сделали первый шаг – не суть важно. Она опустилась на колена, протягивая руку к пернатой, осторожно перебирая яркие перья, да пристально разглядывая незнакомые ей глаза. Стелла любила животных, как и очень любила на них охотится, но о таком разнообразии и даже и не думала, больше ориентируясь на то, что жило в Тенебре.
Перья оказались приятными на ощупь, переливчатыми, Стелле понадобилось несколько секунд, чтобы перестать восхищенно разглядывать хвосты, перебирая бледными пальчиками это изобилие, а после подобралась к воротнику, чтобы и вдоволь рассмотреть голову, удивительные глаза. В их черных огромных зрачках она увидела отражение Ноктиса и замерла, прежде чем медленно обернуться и посмотреть на него снизу вверх.
Принц и правда подрос с их последней так называемой «встречи», заметив, что ее неприличное для общество разглядывание заметили, Стелла громко прокашлялась и протянула руку, чтобы Ноктис присел к ней ближе.
- Ты ведь лучше знаешь, как их правильно следует гладить, чтобы не оборвать перья? – поинтересовалась Стелла, пусть на уме у нее были совершенно иные мысли.
Если принц уже сейчас в свои четырнадцать лет выглядит таким же серьезным как король, то что она увидит, когда он полноценно вырастет? Кому как не ей знать, что такое быть раздавленным под грузом возложенного на них долга?
- А ты… видел эти птиц в реальности или придумал сам? – снова поинтересовалась она с удвоенным оживлением, что так контрастировал с бледными ладонями в шрамах и взрослыми глазами новоиспеченного оракула.
Отредактировано Stella Nox Fleuret (02.11.20 04:34)
Ему правда не проблема создать любой мир, любой красоты, любого ужаса, любой сложности, любой глубины, цветы и любого формата. Не проблема, если имелось, для кого: внутренний мир самого принца был пустынен и, несмотря на присутствие и мелькание в нём какого-то числа людей, которых с появлением школы вне домашнего обучения стало больше, собственные сны и "свобода" выходила без людной, не нуждаясь в обратном для самого себя. Это было похоже на ветер у воды, на туман, на спокойствие, где мелькали тени и было много всего, что в конечном итоге не имело окраса, а потому и смысла. Когда же появлялся человек, для кого его картины могли иметь смысл, когда хотели смотреть, когда было, кому показать [отец, к примеру], то картины сразу наполнялись всем, что способен имитировать или достать из себя мальчик. Потому что тогда это было для кого-то и с кем-то, а значит уже приобретали кого-то ещё, будучи живым заочно; оживая от присутствия и выжимаясь горе-создателем, который в полной мере не понимал свои миры, их значимости или не значительности, воспринимая как... Просто оно было. просто его способ. Вот и всё.
Стелла, несмотря на свою собственную историю и то, что даже не эмпатичному Ноктису удалось уловить в ней, отреагировала на предложенный ей мир живо. Кажется, в ней имелся и интерес, и воодушевление, и желание действительно рассмотреть место,в котором она оказалась. А может быть и что-то почувствовать, ведь Стелла тоже была живой и имела память на ощущения, непременно. Наверное, вернее наверняка, видела куда больше Ноктиса: его мир до недавнего времени ограничивался Цитаделью и садом при ней же, да забором, куда иногда сбегал, после огребая за своё поведение. Не то чтобы у Стеллы дела обстояли иначе, но рассветы, как и закаты, как и природа кругом в такой отличной от Инсомнии Тенебра, непременно давали что-то ещё; без смысла или посыла, но штампом ощущений, что сейчас могли найти здесь место, если Стелла этого захочет. Ей дали почву, а остальное зависело лишь от неё. Если бы гостье не понравилось, то Ноктис мог бы заставить этот мир рассыпаться в один момент. Но он, быть может, угадал. С теми, ну, куда им стоило "прыгнуть".
Он не вмешивался, не бегал, не следил пристальное, давая Нокс Флере как личное пространство, так и позволяя изучать здесь всё, будучи ненавязчивым и стараясь не засматриваться на неё слишком долго и просительно; от непривычки. Девочка подросла и непременно изменилась, но если честно, подросток замечал это лишь краем глаза, в целом не обращая внимания: образ в голове оставался собой. Те же светлые волосы, те же глаза, та же светлая загадка, что носила столько боли грядущей или случившейся, но не отчаянной и не сломанной. Это было для него куда важнее внешних изменений и прочего. Красоты и уродства, материального и всякого-разного ему вполне хватало в быту, оно редко держало наследника. В Стелле - даже сейчас, даже... после того, из чего состояли её кошмары, за которые Ноктис непременно когда-то отомстит - же имелось что-то иное. Уникальное. То, что заставило её запомнить, вспоминать и продолжать хранить в памяти, видя для неё место и в будущем.
- А? - взгляд уставился куда-то на лапы птицы, когда принц умудрился снова уйти в свои мысли, собрав руки за спиной и не мешая Стелле, не держась рядом с ней, но и не отходя слишком далеко. Когда же словил её взгляд - он всё такой же не по возрасту, наверное так выглядела ни то вера, ни то мудрость, ни то Оракул - немного приподнял свои тонкие серые брови, ни то вопросительно, ни то пытаясь уловить её посыл, ни то растерянно: что-то не так, что-то сделал не так, Стелле дискомфортно? - Просто не надо против их роста у основания гладить, если только не перебирать пальцами, - подойдя ближе и тоже устроившись рядом. Предлог это или нет - какая разница, Нокт не понимал, а повод говорить или что-то делать, даже вместе, оно давало. Наверное, о большем странно просить, а подросток и не думал.
- Ты знаешь, кто такие чокобо? - неторопливо перебирая перья в районе загривка, медленно перешёл к шее, ненадолго скосившись на Стеллу, прежде чем перевести взгляд обратно на птицу. - Я много про них читал и видел видео. Про них, их повадки, про их предков. В Цитадели вообще много книг про что угодно, ну, - чуть повел плечами, медитативно продолжая поглаживания, - я и подумал, что было бы здорово, если бы существовали такие птицы, - если Стелла устала, то Ноктис даже расскажет ей про чокобо. Или про что-то ещё. Даже попробует связать два слово, будучи вообще-то неразговорчивым и спикером крайне слабым. Если Стелла быть Оракулом, если её - как и Избранного - выбивал из колеи собственный долг, то пускай просто побудет девушкой, туристкой в чужом месте, где нет Оракула. Только какая-то природа и мягкие птицы. Для Стеллы. Просто. [icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/e7/78/1150/19890.jpg[/icon]
Какой бы ни был мир снаружи – здесь все останется неизменно. Красиво, тепло, приветливо – к ней, к Стелле, к единственной, как никому другому. Разве не должно ей стать радостнее и болтливее – верный признак ее, Стеллы, хорошего расположения духа?
Или мир, рожденный сном, как и любая другая иллюзия, не способен заставить ее холодное, усталое тело испытать и долю радости, что познал дух просто от нахождения здесь? Стелла чувствовала присутствие Ноктиса: не взгляд, спокойный и не преследующий, не прикосновение – всегда едва холоднее ее собственного. Нет, само его существование, возможность, оказаться рядом с ним – хоть так, в мире, что разделял ее жизнь и его собственную. Что-то общее для двух одиночеств, изгоев, на которых надеется весь мир – будто по плечам подростка их деяния в тысячелетия измерятся будут.
Странное умиротворение сглаживало ее собственный вид – и мертвенную бледность, и страшные звездообразные раны, паутиной раскинутые на руках – все это сглаживалось в самом взоре Стеллы, будто ненужная, шероховатая деталь, неподходящая под общую картину уходила на задний план. Больше она не вздрагивала, как и не смотрела мертвым взглядом в противоположное от взора пространство, реагируя на мир, как и следует живому человеку – улыбкой, касаниями, легким едва заметным любопытством.
Покой, его это она сейчас чувствовала? После сотен тревожных снов, преследующих девочку за не менее тревожной реальностью – в их всех как в одной черной преследующей жижей просачивалась скверна.
Здесь она ее не беспокоит. Можно не оглядываться, не вздрагивать до кровавх красных полос на ладонях – все лишь бы проснуться и встретить кошмар наяву. Стелла улыбнулась, пропуская переливающие перья через пальцы. При близком рассмотрении они казались еще прекраснее. В голове была блаженная пустота, ничего навязчивого ее не терзало – даже Ноктис, мысли о котором часто соседствовали с тревогой и верой, гармонично вписался в самфй центр мироздания, как его создатель, как константа его уравновешивающая.
А если страха нет, то что ей осталось?
Жизнь, какая бы она не была: короткая или очень короткая, а не существование с вечным страхом кинжала под сердцем, скверны в сердце, что стало так много, что переполнила ее саму, заменив и Долг и Обязанности гадким, чернеющим разложением.
- Поняла, – ладонь прошлась по росту пера, осторожной захватила в руке хвост, вновь залипая на переливы, как какая-нибудь сорока над стекляшками. И снова улыбка, без усилия и надрыва, что сопровождал ее последние дни, с Ноктисом всегда так получилось – улыбаться как самая настоящая [счастливая] дурочка. И хоть где-то это могло обойтись без последствий.
- Да, кажется у нас, в Тенебра, даже водился какой-то особый редкий сорт – синеперые чокобо или что-то такое, – принц оказался ближе, чем она думала и Стелла едва не столкнулась с ним нос к носу. Как странно, картинка была настолько реалистичная, что Стелла могла отличить каждый луч, мазнувший по синим глазам Люциса.
«Будто небо перед грозой.»
Взгляд она все-таки отвела и нос, что вот-вот опять столкнулся бы с лицом принца тоже, совсем немножко, всего лишь на пару сантиметров.
– Раньше их было много, но, как знаешь, тенебрийцы очень любят охоту, – Стелла насупилась, чувствуя, как к щекам приливает жар от стыда за своих предков. И за себя саму, наверное, тоже, пусть собственноручно прекрасных птиц Стелла не ловила – слишком мало их осталось, да навевало на грустные ассоциации с собой.
Ни дать не взять - клетки у нее с ними были идентичные – покрытые позолотой, за хрупкой на вид вычурной мишурой скрывался не фарфор, а выделанный на века мрамор. О мраморе Стелла знала не понаслышке – в фамильной усыпальнице точно под таким же лежала ее мать. И первый оракул тоже – как и все после нее.
Она отвела завороженный взгляд от синих глаз, поднимаясь с колен, да отряхивая коленки от мягких травинок, которых на них конечно же не было.
- А ты можешь… сотворить чокобо прямо сейчас? Для верховой езды, например, – в её вопросе не было ничего такого, ведь правда? Нокс Флере и правда славились своей любовью к поездкам в седле.
Отредактировано Stella Nox Fleuret (30.12.20 20:46)
Если честно, в Ноктисе присутствовала ни то стеснении, ни то застенчивость. Оттого, что Стелла рядом: она очень далёкий, но значимый человек в его жизни, а ещё девочка, ну, девушка уже, а с ними он категорически не привык общаться, в каком-то смысле даже намеренно избегал. Оракул, конечно же, была особенной в этом смысле, потому что ассоциировалась с простым и человеческим не то чтобы сильно, будучи выше всего и всех по определению, как и правиднее, но оно лишь усугубляло стеснение: на её фоне Нокт непременно не просто вялый, но ещё и дурачок, юнец, не прозревший и так далее; не хотелось её разочаровывать о огорчать, смущать или путать, потому что в её жизни и без того много трудностей, а принц хоть и являлся королевской кровью, не имел права портить Оракулу настроение, цеплять на неё своё груз и так далее. Собственные проблемы - мизерные, незначительные, вовсе не обо всём Эосе - он и сам способен вынести, Стеллу же и без того найдут, где, кем и чем загрузить. Данная мысль не нравилась, но... Если честно, со многими вещами Его Высочество мирился достаточно быстро и просто: в его душе отчего-то быстро улегалось буквально всё, не имея свойства долго гореть. До тех пор, пока речь не заходила о смерти. До тех пор всё было хорошо. Стелла жива - это ли не главное? И сейчас улыбалась. Такая искренняя - любая - на фоне Ноктиса, что действительно неловко.
Именно потому мальчишка немного отодвигался, стремясь хоть немного увечились расстояние, когда Стелла оказывалась слишком близко. Не потому, что она ему неприятна или противна, не из брезгливости вовсе: просто выработанная привычка, обоснованная многими годами, не более того. Всё равно не замечал, как так получалось, а потому становилось неловко. А когда неловко, лучше либо извиниться, либо делать вид, что ничего не происходило. Некоторые считали, что Ноктис так игнорировал, что он заносчивый или высокомерный. Не сказать, что это совсем не так, но оно правда проявлялась иначе. В нём ни добра, ни злобности, чтобы в таком возрасте делать это нарочно. Потому и сейчас следовал привычной манере, даже не замечая этого. Предсказуемо.
- Многие виды постепенно вымирают. Не все способны приспособиться к темноте, - повёл плечами, просто констатируя без подтекста. - Наверное, в Аккордо до сих пор водится всякое. Там бывает солнце, а ещё из-за рельефа много необжитых диких территорий, - только читал и видел в интернете, но раз зашла речь.
Глаза наблюдали за переливами на перьях, в то время как сам принц ловил про себя, что это сон - как и все другие - казался ему картонным. Здесь всё воображаемые, включая ощущения, и сам по себе Ноктис недостаточно впечатлительный и цеплявшийся за детали, чтобы исправить это. Хотя сон - это отличная возможность для того, чтобы сохранять всё, что "собирал". Но увы. Просто Стелла мотивировала постараться. И, ну... могла хоть куда-то направить этот "мир": сам Люцис Кэлум выдохся, его фантазия могла это поддерживать, но едва ли сама по себе решила бы внести что-то ещё. Рано или поздно он бы всё равно вернулся в дождь или к пропасти, не имея особого смысла находиться где-то ещё. Лишь бы спал, вот что главное.
- Что? - вышел из неглубоких размышлений, чуть чуть шире раскрыв глаза и переведя на Стеллу, успевшую подняться. - Ну, э... Чокобо? Я... Не знаю, - честно признался он, пожав плечами, после чего также поднялся на ноги. - Я видел их в живую однажды, когда с люцианской фермы приезжали в Инсомнию, - тогда был ни то небольшой фестиваль, ни то просто событие, чтобы подарить людям каплю настроения, привлечь финансы и связать столицу с тем, что за её пределами, хотя бы косвенно, хоть как-то. Ноктис не вникал и не интересовался, если честно, но вот птиц запомнил. Их яркий желтый цвет, мягкие перья и размеры. О, он тогда ещё младше был, потом у птицы показались огромными. И туповатыми, если честно, как и слишком назойливыми. Но не злыми, куда им.
- Можем поискать их ближе к лесу, там кустов много. Вдруг получится, - на деле Ноктис не уверен, но виду не подавал. Попытаться стоило - это лишь птицы. К тому же, время во сне отличалось от реального, потому полчаса могли покрыть всю ночь, если только принц не был сам с собой, будучи способным распоряжаться временем в процессе немного иначе. Потому что подготовленный. Значит, сейчас его терять не стоило: пускай Стелла ещё что-то хорошее запомнит. Кивнув ей в нужную сторону, двинулись.
Несколько птиц в самом деле обнаружились там за кустами, присевшие на землю и, завидев людей, издавшие свои неповторимые звуки. Если честно, их Ноктис отчётливее всего запомнил, никогда ни с чем бы не спутал и вообще. Звуки, весь их перечень, издаваемые чокобо - это самое клёвое, что в них было. По мнению принца, разумеется. Конечно же приспособлений для верховой езды не имелось, но им долгая дистанция и не нужна:тут после, кусты, а ещё можно забежать на холм. Туда, откуда упали, только иным путём, прежде чем оно раствориться. Чокобо мягкие, и если что-то и способно передаться памятью Ноктиса достаточно живо, так это птахи. Даже более реально, чем прежние. [icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/e7/78/1150/19890.jpg[/icon]
Некоторые вещи лучше не замечать, некоторые игнорировать, а некоторые приходится и терпеть. Ноктис ни в одну из этих категорий не входил, скорее наоборот – Стелла даже чувствовала угрызения совести, что мальчик, младше ее на несколько лет оказался способен держать свои чувства при себе, в то время как она не сдержалась и оставила свои злоключения напоказ. Даже тут, даже во сне. Приступ стыда, притупленный окружающей обстановкой и ненавязчивым умением уже не мальчика, но не совсем еще подростка каким-то образом избегать острых углов располагало и Стеллу отвлечься, если не забыть, сны ведь для того и созданы – для отдыха. Не для навязанных кошмаров, что чередой сменяют друг друга и не проходят, как бы усиленно Стелла не молилась Пятерым. И даже ледяная ладонь покровительницы Шивы не могла вытащить ее из них.
Оказаться в чем-то абсолютно противоположном – пусть наивном, пусть картонном – было странно тепло. Как будто яркий источник света – выжигающий все на своем пути, даже огнеупорность Нокс Флере, поглотила щадящая тень и Стелла могла хоть на мгновение, хоть на один короткий сон почувствовать себя в безопасности. От Принца не веяло ни добром, ни светом, но какой-то сильной предрасположенностью – к ней, к Стелле. Что-то в нем напоминало Стелле о безопасности, о доверии, которое так трудно было найти дома после смерти родителей и отъезде брата, что, по сути, сделало родной дом чужим военным трофеем.
- К сожалению это так. Животным плохо без солнца. – Лицо Стеллы не было особо грустным и расстроенным этим фактом – странное пугающее смирение, если рассматривать это с ее непримиримой решимостью бороться за каждую живую жизнь, если то возможно – таков долг Оракула, таков долг ее семьи. Поднимать мертвых из могил и пытаться повернуть время вспять не входило в ее компетенцию, да и вообще странно казалось бороться за прошлое, когда на глазах исчезает настоящее.
Принц казался погруженным в себя и даже немного стеснительным. Это было непохоже на говорливость Стеллы, но удачно дополняло ее. В воздухе не витали неудобные вопросы, никто не провоцировал друг друга на болезненные воспоминания и гнев, стараясь довольствоваться теми недолгими моментами, пока их встреча была возможно.
Пока и здесь не оказались скверные когти кошмара, что не только одну реальность отравил.
«Бремя также давит тебе на плечи, как и на мои? Или ты сам по себе таков, каков есть, а все остальное – лишь последствия мира, в котором нам приходится выживать?»
- Однажды мои родители взяли нас с собой на фестиваль Чокобо в Аккордо, - вспомнила Стелла и улыбнулась своим воспоминаниям: смешные шапки в виде птиц, не менее отвратительные милые ядерно-желтые футболки. Мысли о тех временах отдавали грустной радостью: свобода девочки, которой не надо взрослеть и не надо бояться, как наивно и глупо было с ее стороны настолько слепо верить, что так будет всегда.
- Тогда пойдем? – Она успела нагнать его и перехватить руку, прежде чем заторопиться в кусты, крепко сжав ее своей. Странный страх, что она обязательно Ноктиса потеряет (в созданном им то сне!) и лес погрузится в темный непроходимый мрак, из которого нет входа и выхода, заставляла торопливо перебирать ногами, семеня за ним следом.
Опасения ее были напрасными – птицы вскоре обнаружились. Желтый цвет гипнотизировал – Стелла несколько раз завороженно проводила ладонями по желтым перьям, пропускала их между пальцев и залипала на их перелив – так натурально они выглядели.
- Да, так они и выглядели. – Прошелестела она завороженно, ткнувшись лицом в желтый пернатый бок как в подушку. И правда, будь рядом с ней это существо, даже дурно пахнущее, возможно сон не стал бы для нее в последнее время испытанием.
– Когда в Тенебра обитали бирюзовые и перламутровые чокобо. Но охотники и малое количество света привели к их вымиранию. Теперь на их прекрасные перья можно посмотреть только гардеробной – на старомодных нарядах. – Не все увлечения своих предков Стелла одобряла в должной мере – охота не должна вредить природе и тем более красть у нее целые виды живых существ.
- Можно? – Она посмотрела на принца, а после без посторонней помощи взгромоздилась на животное, обняв его мощную шею обеими руками, пока не приноровилась, быстро вспомнив практику езды на лошадях, так же и тут – ничего сложного. Иллюзия, вторя существу, чувствовала своего наездника.
Это не машина с кучей страшных непонятных кнопок, которых без особой нужды оракулу лучше не касаться.
- Конечно, - повёл плечами, едва улыбнувшись. Для того ведь и пришли, для того их и нашли, разве нет? Тем более что слова Стеллы что-то задели в голове, некий пласт знаний, невесомых и приятных.
Чокобо - это очень большие и очень мощные птицы. Они безмерно добрые и преданные, мало кто ассоциировал их с угрозой, однако люцианцы как никто знали - это больше, чем просто птицы. До появления высоких технологий их облачали в браню и использовали как верховых птиц, их оседлали для охоты, для войн и для путешествий. Они были полезны в тягании грузов, где-то наверное до сих пор используясь в быту. Чокобо способны охранять объекты от чужаков, если привязаны к месту и людям, и несмотря на некоторую пугливость, называю инстинктом самосохранения, чокобо бывали альтруистичными, множество раз отдавая свою жизнь, чтобы спасти не только выводок, но и своего человека. Эти птицы имели мощные лапы и много сил, потому при своей общем дружелюбии и любви к людям, максимальной контактности, были способны оказаться полезными в бою в том числе. Это Ноктис читал, видел в видел, слушал во время выставок. И отчего-то именно история данных птиц ему запомнилась и не застряла, но не забывалось. Вне истории об охоте и использования буквально каждой части их тела - от костей и кожи до перьев - в индустрии красоты, строительстве и даже зельеварении. Потому даже хорошо, что Стелла захотела попытаться найти из здесь. Ещё лучше, что у Ноктиса получилось ей это обеспечить, действительно найдя их тут.
Как вы помните, время во снах шло отлично от того, как оно протекало в реальности. Принц частично контролировал и играл с этим, однако другой мир всё-таки оставался другим миром. И если сотворить - или повторить - он мог бы многое, то силы в плане жизненной энергии более чем ограничены. Тут Ноктису проще, сна были для него второй реальностью, почти вторым домом, и всё же. Когда энергия заканчивалась, когда в нём имелось собственное давление, а что-то привносилось извне, всплывая с самого дна подсознания - это становилось тем моментом, когда стоило возвращаться. Тем моментом, когда сны могли поменяться, выдать то, над чем труднее одерживать контроль. Тем, что было нормальным - привычным - для Ноктиса, но совершенно неправильным в данной ситуации. Не для Стеллы, находившейся в... непростом положении. Ей нужна была поддержка, и подросток дошёл до своего лимита. Дал заряд, закончился, и может быть это поможет Стелле. Хоть немного. Хоть в чём-то. Хоть на какое-то время.
Потому какое-то время они провели верхом на чокобо. Мир тут однообразен, конечно, зато никто не лез и не мешал. Иногда излишнее спокойствие, немного искусственное и всё такое, являлось как раз тем, что нужно. Потому что компания - настоящая, и воспоминания об том сне - они тоже останутся настоящими. А значит, и всё это - настоящее тоже. А ещё то единственное, что принц Люциса был способен сделать для Оракула. К сожалению - единственное, к счастью - способен.
После этого, когда мальчишка начал ощущать что-то, это вечное тревожное нечто, что не намеревалось вечно лежать под платами спокойствия, сало шевелиться. Им выпало много времени: даже без прямого свечения свет Стеллы ощущался и отпугивал, отгонял, особенно в комбинации с Избранным, что было двойным концентратом, в каком бы состоянии оба прежде не находились. Сейчас у них нечто общая, почти потребность, а оттого ничто не лезло. Оба не желали этого, и делиться своим временем, как и болью - она с ними всегда - в такой момент на намеревались. Пока можно было. Уже не детям, но всё-таки не совсем взрослым, что бы судьба не повесила на них посредством рождения и произошедших событий. Ещё вырастут. Пока оно им не надо. Отхватить бы каплю детства. Хотя бы Стелле, раз Ноктису... всё равно и ровно, стоит только моменту раствориться.
Чокобо довезли до одного из обрывов, где ребята слезли - Ноктис даже потянул руку, помогая слезть. И учтивость и, ну... Вообще-то он уже не в инвалидном кресле, если вы не заметили. И подрос. И вообще. Пускай у Стеллы останутся приятные впечатления. Об этом месте, об этой встрече, о нём... хоть о чём-то. Ноктису хотелось бы, чтобы так, потоум что Она Сама ассоциировалась у него с чем-то исключительно хорошим. Безусловным, а потому - пока ещё - на воспоминаниях, образах и собственной изоляции он постарался хоть немного преодолеть себя. Как это делала она, когда... Ноктис читал новости - до него дошли, увы. Ноктис видел следы - увы, вырос, чтобы подобное понимать.
- В следующий раз, если ты захочешь... - он уставился вниз, в белый туман, не замечая, что не отпускал чужих рук, даже немного сжимая. - Силлецветы. Мы можем увидеться там. Я их запомнил, и если тебе будет приятно, то, ну, - нет, дурная идея. Не приятно, а больно, ведь тогда Стелла вспомнит то, что не следовало. Да? Он не знал. Сад непременно все оставался у её дома, но... Ладно, уже не имело смысла. Скоро просыпаться.
- Прости, что так быстро. Ты... спасибо, - всё-таки поднял на неё глаза. - Пожалуйста, Стелла, не сдавайся. Я в тебя верю. Ты всегда можешь приходить сюда, если что, ладно? - если хотя бы это - то, что он может дать Оракулу, сделавшей для него так много, платившей за это такую высокую тему, заботящуюся о стольких людях. Пока он, Ноктис Люцис Кэлум... Ай, то уже другая история. Она не столь высокопарна и трагична, вероятно, будучи присыпанной мирной жизнью под куполом в имитации нормальности. За как всегда ненормальную - что такое норма, впрочем? - плату.
Два шага в белый туман внизу - и она проснётся. В новом дне. А позже, кажется, ближе к полудню, даже увидит настоящее солнце, что светило благодаря её роду. А Ноктис увидит искусственный свет, намереваясь не читать новостей, истории и вообще чего бы то ни было умного ещё долго. Пойдёт к Гладио или засядет за играми. На автопилоте имитации. Чтобы подавить то, что ни в нём не укладывалось. И даже - особенно - после Её света. Всех могла бы спасти только Оракул. А если и она не способна, то уж точно неспособен Нокт. В Стеллу принц верил куда больше, чем в себя. Даже человеческая. простая сторона в ней работала словно правильно, живо и... К чёрту. Его тревожности станет чуть меньше; она заменится молчаливой прострацией. И видео о чокобо. [icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/e7/78/1150/19890.jpg[/icon]
|
